Summary: Многие примитивные народы выполняют в отношении определённых животных некоторые обряды предохранения, почитания и культа. Они возникли по различным причинам. Так существовала ве ...

Многие примитивные народы выполняют в отношении определённых животных некоторые обряды предохранения, почитания и культа. Они возникли по различным причинам. Так существовала вера в то, что некоторые животные будто бы тесно связаны с каким-нибудь божеством или духом-покровителем и являются их более или менее случайным местонахождением или формой проявления, слугами и т.д.; поэтому часто их считают настолько священными, что их даже нельзя убивать. Существовало также представление, что какой-то вид животных настолько связан с определённым объединением людей, с племенем или родом, что соответствующее животное, животное-тотем является отцом или матерью племени; обстоятельство, которое, естественно, накладывает на членов тотемного объединения определённые обязательства в отношении этого животного. У народов, занимающихся охотой и рыболовством, сложились различные воззрения особенно в отношении добываемых животных, а это, в свою очередь, привело к возникновению определённых обычаев и церемоний. Охотник, знающий об остром чутье дичи, понимает, что как удача в его промысле, так и его безопасность перед хищником зависят от величайшей осторожности; и он готов сам следовать традиционным обычаям, которые, с точки зрения чистого разума, вообще лишены реальных оснований.

Из добываемых зверей в этом отношении медведь занимал совершенно особое положение у многих народов северной части Европы и Азии, независимо от языковых и племенных границ. Так обстоит дело, между прочим, у древних финнов, которым были известны медвежьи культовые обряды; некоторое представление о них можно получить из медвежьих песен Калевалы. Но вряд ли где ещё медведь стал объектом такого большого и опасливого почитания, как у обско-угорских народов, у остяков и вогулов. В их лесах этот чудовищно сильный и чрезвычайно умный зверь всё ещё встречается довольно часто и время от времени наносит значительный урон. Он уничтожает запасы мяса и рыбы охотников и рыбаков, убивает оленей, нападает на людей и растерзывает их, иногда разрывает даже трупы мертвецов. По воззрениям слабо вооружённого человека, самое умное – это поддерживать с таким существом добрые отношения. Он даже не отважится оскорбить его словом, ибо по его убеждению, даже отсутствующий медведь слышит всё, что о нём говорится, и платит кровавой местью за любое оскорбление.

Особенно деликатно складываются отношения между человеком и медведем, если охотник убьёт медведя. Это отнюдь не запрещено, хотя местные охотники, собственно, не ищут повод для этого. Но при добыче медведя нужно очень остерегаться, так как с добытым медведем нельзя обращаться высокомерно или оскорбительно, потому что тогда грозит месть со стороны другого медведя. Кроме того, по воззрениям вогулов и остяков, медведь, как и человек, имеет душу, которая остаётся живой после смерти животного. Её нужно примирить посредством определённых культовых обрядов, тогда убитый медведь не мстит, а может ещё вернуться на прежнее место обитания и снова стать добычей охотника.

Нижеследующее описание медвежьей обрядности у вогулов основано на наблюдениях и записях, которые я смог сделать в 1901–1906 гг., во время лингвистической и этнографической экспедиции к вогулам. Однако эти обряды настолько запутанны и так различаются в отдельных районах, что из-за ограниченности места я вынужден довольствоваться описанием их, главным образом, в том виде, в каком я познакомился с ними у северных вогулов, на Сосьве, притоке Оби.

Эти обряды начинаются уже в лесу, как только зверь убит. Уже при оснимывании, или «при снятии шубы», как следует сказать, чтобы не разгневать медведя, тщательно соблюдают особые обычаи. Добытчик медведя переворачивает его на спину и кладёт ему на живот короткие берёзовые веточки, на небольшом расстоянии друг от друга; пять штук, если это самец, и четыре, если это самка: это пуговицы. Когда тот, кто снимает шкуру, доходит до первой веточки, он отбрасывает её остриём ножа в сторону и говорит: «Пуговица зверя оторвана»; так же он поступает с каждой последующей веточкой. Затем он берёт лапу медведя, но делает вид, как будто он держит опущенную в воду ветку, испуганно подскакивает и убегает с товарищами. Но когда он возвращается, то поступает таким же образом со второй, третьей и четвёртой лапами; и только затем, при ближайшем рассмотрении он, якобы, узнаёт в медведе своего «младшего брата». Ввиду такого радостного события охотники исполняют маленький танец, после чего продолжается снятие шкуры. Делая вид, что не сразу узнали медведя, они тем самым надеются, очевидно, на возникновение у него представления, что они его не убивали.

Теперь начинается доставка медведя домой. Изготовляются носилки, которые называются «колыбель медведя». Они имеют форму дуги, согнутой из гибкого дерева, её концы соединены тремя перекладинами. На эти носилки поднимают медведя, ставят на нарты и везут в родную деревню. Достигнув края деревни, охотник издают возглас «uisaľiβóľi!» – пять раз для медведя-самца, четыре раза для медведицы, и стреляют из ружей. Это знак для жителей деревни, которые выбегают и спешат навстречу охотникам. В нарту с медведем ставят дымящийся сосуд, чашку с зажжённым трутом.

Охотники и жители деревни начинают с большим шумом бросаться снежками, а летом обрызгиваться водой. Между тем двое мужчин поднимают медведя с колыбелью из нарт и помещают на маленький стол, который затем заносят в жилой дом. Другие делают вид, что ничего не замечают, и продолжают бросаться снежками, пока кто-нибудь не крикнет, что медведь исчез. Теперь начинается спешка, все кричат одновременно: «Куда его унесли, куда его унесли?» и бегают друг за другом перед домом по кругу, с востока на запад. Один открывает дверь дома, заглядывает и кричит: «Вот он», после чего все врываются внутрь; женщины идут впереди, затем проходят мужчины, козлиными прыжками. Перед медведем ставится берестяная коробка, наполненная снегом. Охотник, убивший медведя, берёт коробку, поворачивае